Михаил Ринский

МОСКВА, ИЮНЬ 1941-го
( один день семьи)

Как быстро летит время: как раз два десятилетия назад молодые, можно сказать - только из-под хупы Матвей и Бася Ринские оказались в Москве, оставив в украинском Чигирине прах убитых в погромах отцов, разорённые черносотенцами дома. Обе их многодетных семьи тогда, как после взрыва, разметало по странам света, включая Америку.
Из их молодости остались, данк гот – слава Б-гу, - сами они да несколько книг на иврите и на идише, которые Матвей, несмотря ни на что, привёз с собой не так из веры, как из уважения к истокам и родителям. Правда, теперь он их открывает лишь в праздники и в печали: другая жизнь! И на родном идише Матвей с Басей говорят только между собой: детям он не привился. Старшая Рая вот уже восьмой закончила, комсомолка, как и все, только интересы её где-то и вне комсомольской жизни, и вне школьных программ, хотя учится нормально. Всё у неё великие в голове. Дизраэли, говорит, сказал: «Я поставил себе в правило верить в то, что понимаю». Загадочно как-то говорит, А кто такой Дизраэли? Великий еврей, говорит. И всё.
А младший Миша в свои восемь всё по учебникам старшей сестры шастает. Только в школу должен пойти, а таблицу умножения всю знает и даже на Новый год стишок сочинил про ёлку и деда мороза. Вот только левша, с чистописанием нелады. Но всё равно в школе обещали, как начнёт в сентябре, через месяц его во второй класс пересадить: в первом, говорят, ему делать нечего. Только со скрипкой что-то не очень у сына получается: отец так надеялся, платит учителю. Уже года два занимается, слух есть, а интереса – никакого. Зададут ему Вивальди «Ла-минор» какой-нибудь, отпиликает – и всё. И не действуют афоризмы отца, вроде: «аз мын лэрнт нышт – вэйст мын нышт» - «без учения нет умения». А какой еврей не хочет видеть в сыне вундеркинда. Но что делать: «либ цы убн – кэн мын нышт найтн» - «заставить любить невозможно».
В общем, дети, «золт Ир хабн асах нахат» - чтоб вы имели много счастья».
И с работой у Матвея всё в порядке, было бы здоровье. Мало того: с мехами сейчас, в июне, необычный ажиотаж. Многие продают, но и многие покупают. Какая-то нездоровая лихорадка, граничащая с паникой. Тревожные слухи о немецкой возне на границе, о стягивании войск, о массовом шпионаже, а главное - о том, что война вот-вот начнётся, выбивают из колеи, и те, кто послабее духом, паникуют, причём каждый по-своему: одни покупают всё, что может пригодиться, другие – продают и копят деньги. Иные, кроме мехов, предлагают и золото, и «камушки», но Матвей в этих случаях решительно отказывается: не хочет никакого риска, тем более что и сама Петровка 38 провоцирует порой, для проверки.
«Что-то будет», произойдёт – это уже не вызывает сомнений. К Матвею в скупку приходит немало людей осведомлённых: дорогие меха у простого народа – не частое явление пока. Скупка его – в самом центре, в Столешниковом переулке и, мало того, во дворе центрального московского магазина вина и фруктов, поставщика Кремля. Вся московская знать едет за продуктами в Елисеевский, за тортами – в Филипповский, а за винами – в Столешников. И часто, повстречав здесь друг друга, норовят «раздавить пузырёк» за встречу. Но слишком узнаваемы, на улице «на троих» не сообразишь, да и не тот уровень – вот и заглядывают к Матвею в скупку, благо и человек хороший, и столы у него достаточно просторные – для расстилки мехов, конечно, предназначены. А стульев не хватает, так во дворе полно ящиков для бутылок. Матвей обычно дверь запирает от подобных визитёров: прежде в окно посмотрит – клиент ли это, свои ли люди или случайные – всяко бывало. Если пьянь какая – звонит в винный: там – постоянно начеку, придут и уведут, а Матвей их благодарит должным образом. Но «богемотов», как он называет богемных весельчаков, хозяин скупки принимает: самому интересно побеседовать и послушать интересных людей, да и меха к Матвею несут они нередко.
Вот вчера к нему сам Миша Яншин привёл сразу троих приятелей- поклонников, солидных болельщиков «Спартака», как и сам «Мих. Мих». Яншин хотя и уже лет пять возглавляет Цыганский театр, но больше тяготеет к МХАТу и кино. Но на сей раз разговор у них быстро скатился со спорта на предгрозовую обстановку, и даже сам юморист Яншин на сей раз был серьёзен. Приятели были какие-то осведомлённые: речь шла о силе немцев. Но, как тогда всерьёз считали, и они сходились в том, что ничего такого нет у Гитлера, чего бы у нас не было.»Мессеры» и «Фоки» у них неплохие, но у нас в последнее время «наклепали» неплохих штурмовиков, а по части истребителей – сейчас испытывают то, чего ещё в мире нет: реактивные! А немцы, говорят, Лондон ракетами грозят атаковать. Но - ничего, у нас тоже кое-что будет, вот-вот в серию запустят. И танки – тоже не хуже их «тигров». «Приоткрою секрет, - говорит один из приятелей, новые - с дизельным мотором!» - и пояснил, как это важно, только Матвей не расслышал. Он вообще старался сам не участвовать в таких разговорах – только в юморе. И на сей раз пресёк: « - Ребята, вы, я понимаю, все патриоты, только, сами знаете, и «стены имеют уши». Матвей Ринский
В другом разговоре Матвей узнал, что немцы непрерывным потоком гонят к восточной границе и людей, и технику; что через границу в СССР в последнее время ничего не поставляется, а от нас на запад – десятки поездов. И даже что в Польше сейчас шьют для немцев непомерно много тёплого белья, шинелей, варежек… Всё это последнее он узнал от польских евреев – беженцев: коммунистам и бундовцам на первых порах давали работу и в центральных областях России, а многие из них получали разными путями сведения из Польши.
От них Матвей знал и многое о том терроре, который развернули немцы против евреев, коммунистов, социалистов в Польше, да и в самой Германии, и по всей оккупированной Европе. Ему, побывавшему в первую мировую в немецком плену, просто трудно было поверить, что это – те самые немцы, которые хотя и не братались с пленными, порой даже вели себя надменно, но во всяком случае не издевались, ценили труд и уважали ум и практически не различали пленных по национальности. Все рассказчики – евреи, а вслед за ними и сам Матвей, со временем поняли, какой угрозой для нашего народа стали фашисты, и все недоумевали, почему интернационалистский СССР заигрывает с ними? Зачем Сталину это надо? И почему пересажали самых активных антифашистов из Коминтерна? Тут что-то не так…Тем более, что всё ясней становилась угроза и немецкого нападения на Союз. Не верили в искренность речей Гитлера и Риббентропа, которые цитировали газеты.
Мудрый Веня Зускин из Театра Михоэлса, как-то зашедший к Матвею, напомнил : «Ойбн эс от дих а кушгегебн а ганев, цейл ибер дайне цейн» - «если тебя поцеловал вор, пересчитай свои зубы».
Мысль о том, что здесь с евреями могут поступить, как там, гнали от себя. Так же, кстати, как на первых порах не могли поверить в свой близкий конец многие респектабельные немецкие евреи и не хотели уезжать из Германии, даже когда Гитлер их ещё выпускал. А на памяти у Матвея и Баси были ещё и вероломные обещания властей, а затем погромы времён их молодости. Они понимали, что как тогда, так и в любое время любая власть может использовать евреев как разменную карту в своих играх.
Некоторые визиты для Матвея были настоящими праздниками. Как-то к нему заглянул сам Иван Семёнович Козловский. Человек с тонким музыкальным слухом и неплохим голосом, Матвей и сам любил слушать в хорошем исполнении и классику, и песни. И любил общаться с музыкантами и певцами. Козловского к нему привёл дирижёр Саша Мелик-Пашаев, когда Иван Семёнович, всегда опасавшийся за своё горло и не расстававшийся с шарфиками, оказался в дождь с ветром в Столешниковом переулке. Избегая прилипал – «сыров», - как прозвали его поклонников за подражание его вкусу на сыры, - Козловский предпочёл укрыться от дождя у Матвея. Узнав, что Матвей из Чигирина, Козловский , сам из крестьян Киевской области, тут же перешёл с земляком на «ты», спел дуэтом с Матвеем «Дивлюсь я на небо» и рассказал пару баек, судя по спокойной реакции Саши - «дежурных», но Матвею, конечно, интересных. Рассказал, как на банкете в Кремле, когда его попросили спеть, проходивший мимо Сталин вмешался: « - Нельзя так ограничивать свободу художника. Товарищ Козловский хочет спеть «Я помню чудное мгновенье», - и сам улыбнулся своей шутке.
В ответ на свои осторожные вопросы Матвей понял, что между двумя светилами Большого роли условно поделены: если основное «кредо» Лемешева – Ленский в «Онегине», то у Козловского – герцог Альмавива в «Севильском цирюльнике», Юродивый в «Борисе Годунове». Упомянул Иван Семенович и о солисте Ленинградского Мариинского Георгии Нэлеппе, «вызываемом» порой в Большой на исполнение роли Германа в «Пиковой даме», - любимой опере «самого». В голосе Ивана Семёновича звучали ревностные нотки, но и уважение к соперникам.
Подобные гости были приятным разнообразием в работе. Иногда Матвея с женой приглашали на спектакль, а бывало, чтобы посмотреть на интересного гостя «в работе», они и сами брали билеты, доверяя Рае братишку и прося кого-нибудь из соседей «подстраховать». Бася Ринская



Рабочий день у Матвея кончался в восемь вечера, а то и позднее: многие клиенты приезжали после работы, а трудились тогда по восемь часов, а то и больше: вождь работал допоздна, и вся страна должна была подражать ему. Забежал в магазин за традиционными шоколадками для детей и продуктами, порученными Басей. Десять минут от Столешникова переулка до метро и 20 в метро Матвей, просматривая «Известия», посвятил одновременно и размышлениям о своих семейных проблемах.

Что же делать? Лето наступило, Рая хочет ехать в лагерь. Мише перед школой тоже полезно пообщаться с детьми – есть возможность отправить его в детсад-лагерь под Волоколамском. Бася боится отправлять детей – вдруг слухи о близкой войне подтвердятся? С другой стороны, самой Басе, с её больным сердцем, хорошо бы летом отдохнуть от ребят. Да и чего они так уж опасаются? Москва - за тысячи километров от границы, и даже в случае конфликта доктрина Красной армии - вести войну на территории противника, отбросив его в первые же дни. Дай-то Б-г… В любом случае детей привезём домой, а дальше – «вус ыз башэрт, а дус вэт зан» - «чему быть – того не миновать».
Надо бы закупить продукты на случай паники, а она, кажется, неминуема. Хорошо бы консервов мясных, ну и как обычно – соли, сахара, муки, риса, спичек, свечей. Много не запасёшь: в их хибарке с мышами не успеваешь справляться. В сарае надо пополнить запас керосина для керосинки и примуса. Дрова остались с зимы, но на следующую не хватит. Надо срочно добавить Басе дров и угля на будущую зиму. Война вряд ли ограничится пограничными конфликтами: судя по действиям немцев в Европе, включая Францию, Гитлер, как кто-то выразился, «оборзел» и возомнил себя непобедимым полководцем. Но Россия, с её просторами, снегами и морозами – не Франция. И так же как России тяжело далась финская кампания, так и Гитлер тем более подавится Россией. Но и России в одиночку придётся нелегко.
Более глубокого прогноза у Матвея не получалось. Одно он знал твёрдо: даже в свои пятьдесят он не сможет себе позволить отсидеться за чужими спинами. Только, конечно, Басе незачем знать его мысли. Кто знает, может быть, всё ещё и обойдётся.
Пожалуй, это – ещё одно, что они привезли с собой из отцовских домов: таких преданных своей семье , как в еврейских местечках, сейчас уже днём с огнём не сыскать. Отцы - семьянины и еврейские мамы. Вот и вся жизнь Матвея посвящена семье и детям. Он любит проводить время дома, только времени этого не так много. Приедет домой уже в десять вечера: ещё полчаса на электричке от вокзала и минут двадцать пешком.

Рая Риская(сидит) и двоюродная сестра Клара Одина.
Сын, наверное, уже ляжет спать. Обычно перед сном обязательно откроет толстый фолиант книги Альфреда Брема «Жизнь животных», подаренную ему. Как-то отец пошутил: «Ман зин от зэр мыт ди хайес. Вэн эр вэг ойсваксн, вэт эр вэрн нор а коцэф» - «Мой сын очень любит животных. Когда вырастет, - обязательно станет мясником». Мишутка обиделся и прослезился: «Не хочу быть мясником!». Отца это обрадовало: сын стал понимать идиш! Мальчик быстро успокоился, когда отец сказал, что ошибся: у мясников, не в пример мишуткиным, пальцы толстые. Со временем сын всё лучше понимал шутки отца. Порой Матвей с Басей затягивали какую-нибудь песню, чаще украинскую или на идиш, и Миша подключался, мыча мелодию, если не знал слов. Рая редко присоединялась: у неё репертуар был современный. В моду входил джаз, песни из иностранных фильмов и даже песни Вертинского, невесть как просачивавшиеся сквозь кордоны. А по радио пели: «Если завтра война…».Михаил Ринский в те годы
Выйдя из электрички и переходя по длинному пешеходному мосту через многочисленные пути сортировочной станции Перово, Матвей невольно обратил внимание на то, что на путях стояли сразу несколько воинских эшелонов. Техника на платформах была прикрыта брезентом. Значит, «нет дыма без огня». И, значит, всё-таки концентрируют войска на границах не только немцы, но и наши. Недаром ходили слухи о предупреждениях Черчилля Сталину насчёт передислокации десятков немецких дивизий из Западной Европы к советской границе. Так немцы и не решились вторгнуться на Британские острова, и, видно, поэтому повернули к востоку, прибрав к рукам и Румынию с её нефтью, а заодно и Болгарию.
Подтверждалось то, что предвидели посетители Матвея, когда оправдывали Сталина в захвате востока Польши, Прибалтики, Бессарабии, как буфера при соприкосновении с Гитлером. Да и население Союза прибавилось числом на несколько миллионов, только евреев – почти полтора миллиона. Срочно создали новые союзные республики, но вряд ли там новая власть так быстро укрепилась. Немцы, конечно, и это учитывали. Говорят, что там столько их шпионов и саботажников, что вылавливать не успевают. Но главное – концентрация войск: похоже было, что на границе разворачивалось соревнование с немцами на опережение, как ещё говорили в первую мировую: «Дэр лэцтэр лахт а дэр, вэр сы вэт фрирэрт ойсшисн» - «Последним смеётся тот, кто первым выстрелит».
Стрелять в России есть кому, десятки миллионов можно поставить под ружьё. А вот учить стрелять и командовать войсками – некому! И эту загадку никак не могли разгадать «клиенты» Матвея: почему и за что пересажали весь комсостав армии? Неужто все предатели? Главное – в такое напряжённое время. Теперь нужны годы, чтобы подготовить новые кадры, а воевать-то теперь не кавалерией, нужны специальные технические знания. Вот почему, догадывались многие, Сталин заигрывал с Гитлером, всячески оттягивая время неизбежной конфронтации. Он унижался, позволяя фашистам концентрировать войска, нарушать границу открытыми разведывательными облётами, делать всё более резкие заявления, уничтожать, наряду с евреями, коммунистов и социалистов.
Сталин выигрывал время на формирование кадров, передислокацию войск, поставку новой техники, подготовку для неё механиков, водителей. Понятно стало и поспешное заключение только что, в апреле, договора с Японией о нейтралитете: Сталин не хотел пули в затылок стране или ножа в спину. Этот договор вызвал ярость как немцев, так как позволил Сталину перебросить дивизии с Дальнего Востока на Запад, так и американцев, так как развязывал руки японцам.
Вот, наконец, Матвей дома. Поцеловав домашних, первым делом, чтобы не забыть – телефона-то дома нет - сообщил Басе о своём окончательном мнении: детей отправить в летние лагеря. И вопрос: всё ли заготовлено Мише к первому классу? Рая сама о себе позаботится, самостоятельная, и это хорошо. Вынул гостинцы детям и продукты, купленные по приказу жены. О предложении запасти кое-что «на всякий случай» скажет перед сном, как бы между прочим, чтобы не пугать Басю – и так, наверное, в очередях наслышалась новостей и домыслов.
Умывшись, сел за поздний обед и вспомнил, что, перебирая в памяти немногое, что у них осталось от жизни в отчих домах в Чигирине, он не подумал о том еврейском меню, которое его жена привезла и хранит в памяти. О своём любимом борще и эсэк-флэйш, которые он как раз сейчас ест «в исполнении» Баси; о гэфилтэ фиш, варнычкес, цимес… Всего не перечесть. Матвей вспомнил, как ещё сравнительно недавно, в песах, приехав с Басей и Мишей из Центральной московской синагоги, он наслаждался дома таким ассортиментом еврейских блюд, какого они не могли себе позволить все эти два десятилетия, а о некоторых он уже и забыл. Вот теперь бы только жить и жить. Скромно, но спокойно. Неужто и впрямь это удастся – после стольких лет крови, борьбы, голода и тесноты, подъёмов и падений… «Алавай вайтер ныт эргер» - «дай Б-г дальше не хуже».
К сожалению, не удастся: уже в этом месяце мир содрогнётся от невиданно жестокого и кровопролитного противостояния гигантов.

Михаил Ринский (972) (0)3-6161361 (972) (0)54-5529955
rinmik@gmail.com
mikhael_33@012.net.il